На главную

Сказочная история рабби Нахмана из Браслава «О пропавшей царской дочери» с объяснениями

В творческом наследии рабби Нахмана (1772–1810) — основателя Браславской ветви хасидизма — есть книга «Сказочные истории». Приведем несколько цитат из предисловия рабби Натана, ученика рабби Нахмана, к этой книге.

О сказке как форме передачи тайных знаний: «Ведь „это было прежде в Израиле при освобождении и выкупе“, когда хотели говорить о тайнах, сокрытых Господом, говорили путем иносказаний и загадок, и одевали „Тайное учение Царя“ во множество разнообразных одежд... в давние дни, когда хотели поведать друг другу Каббалу, изъяснялись именно таким языком, поскольку до рабби Шимона бар Йохая не говорили Каббалу в открытую...»

О требованиях к читателю: «Тот, кто чист сердцем и хорошо знает священные книги, и в особенности книгу Зоhар и сочинения Ари, сможет чуть-чуть понять и уразуметь намеки в некоторых историях, если только отнесется к ним вдумчиво и внимательно». И еще: «Всякий, у кого только есть очи, узрит, и всякий, у кого только есть сердце, поймет, „ибо это не что-либо пустое (отдаленное от нас)!“ (Дварим 32:47). „А если пустое оно — от вас!“ Ибо вещи эти стоят на высоте, высочайшей из высот. И мы ясно слышали из его святых уст, как сказал, что в каждое и каждое речение этих историй вложил особый смысл, и тот, кто изменит одно (только) речение этих историй из того, как оно было сказано, на свой лад, намного обеднит (всю) историю (целиком). И сказал, что эти истории — страшные и чудесные откровения, и есть в них пути (новые) и тайны сокровенные, и страшные глубины».

Об исправлении народных сказок: «Прежде чем приступил к рассказу первой истории, что в этой книге, сказал: „Во всех историях и сказках, что рассказывают в мире, есть в них много сокрытого, много высокого и непостижимого, но много и испорчено в них, потому что также многого недостает в них. Кроме того, многое перепутали в них и не рассказывают в нужном порядке. Ведь что получается?! Начало рассказывают в конце или наоборот, вначале конец и все, что из этого следует. Только действительно в историях и сказках, что рассказывают в мире, скрыты вещи необычайно высокие“». Рабби Нахман, «когда рассказывал сказанную и пересказанную в мире историю, вкладывал в нее столько своего, менял и выправлял строй и порядок, пока не становилась она совсем другой, начисто отличной от той, которую рассказывают в мире». В сказочной истории «О пропавшей царской дочери» рабби Нахман исправил русскую народную сказку «Заколдованная королевна» (см. сборник Афанасьева «Народные русские сказки»). Сравнив эти тексты, читатель может сам увидеть и оценить работу, проделанную рабби Нахманом.

О цели составления сказочных историй: «Есть истории ближайших лет и есть истории древних времен...» И дальше: «Вчитайся внимательно, присмотрись и поймешь, в какие глубочайшие материи эти истории проникают, и с какой святой целью это рассказано им».

Ниже мы приводим первую (по книге, а может и по важности) из историй рабби Нахмана.

О пропавшей царской дочери

Рабби Нахман сказал: «Я рассказывал сказку в пути, и всякий, кто ее слышал, задумывался». Вот она.

Эта история об одном царе, как было у него шестеро сыновей и одна дочь. И эта дочь была ему дороже всего и любимей всего и самой большой его отрадой. И вот случилось так в один из дней, что рассердился он на нее. И вырвалось у него: «А чтоб нечистый тебя побрал!» И вечером удалилась она в свою комнату, а утром не знали, где она. И отец повсюду искал ее и опечалился. Тогда царский наместник, самый приближенный к царю, поскольку видел он, что царь очень опечален, попросил, чтоб дали ему слугу, коня и денег на расходы, и отправился на поиски. Много времени искал, покуда не отыскал.

Бродил долгое время там и сям, и в пустыне, и в поле, и в лесах! Очень долго искал. И блуждая по пустыне, увидел однажды тропу. И рассудил про себя: «Вот я скитаюсь по пустыне и ничего не нахожу — пойду по этой тропе, может, выйду к какому-нибудь жилью». Рассудив так, пошел и шел долго, пока не увидел замок и войско вокруг него. Замок тот был прекрасен, но войско перед ним, ласкающее глаз стройностью рядов, устрашило его. И взглянул на воинов, и устрашился, что не дадут ему войти. Но подумал он и решил про себя: «Пойду и попытаюсь». И оставил коня, и пошел к замку. И стражи пропустили его, и не препятствовали и не гнались за ним.

И ходил он по замку из комнаты в комнату, и не мешали ему. И вошел в тронный зал и увидел — сидит царь в короне и стражи вокруг него. А перед царем играют музыканты, поют песни, и красиво вокруг. И ни царь, и никто из стражей не спросили вошедшего ни о чем. И увидел лакомства и всякую снедь, взял и поел, и прилег в углу посмотреть, что будет.

И видит: приказывает царь привести царицу. И пошли за ней. И ввели царицу — зашумели все и возликовали, поэты запели, музыканты заиграли. И поставили для нее трон и усадили ее. То была царская дочь — он узнал ее. Огляделась царица кругом, увидела его, прилегшего в углу, и тоже узнала его. Поднялась с трона, подошла к нему, и коснулась его, и спросила:

— Узнаешь ли ты меня?

И ответил ей:

— Да, я знаю тебя, ты — пропавшая царская дочь.

И спросил ее:

— Как ты попала сюда?

И ответила:

— У отца моего вырвались слова: «Чтоб нечистый тебя побрал!» Оттого я здесь. Место это нечисто.

И тогда рассказал он ей, что отец очень сожалеет о том, а сам он ищет ее уже несколько лет. И спросил ее:

— Как могу я увести тебя?

Отвечала ему:

— Невозможно вызволить меня — разве только, если выберешь себе место и будешь там сидеть целый год и скорбеть обо мне. И все время тоскуй и думай обо мне. И помни, что тем самым вызволяешь меня. И постись, а в последний день, по истечении года, постись и бодрствуй, целые сутки не смыкай глаз!

И пошел он и все сделал, как она сказала. И через год наступил последний день. И постился он и не смыкал глаз. Потом собрался и пошел. По пути увидел дерево и на нем большие яблоки, прекрасного вида. Соблазнился и поел от них. И только съел яблоко, тотчас упал и заснул. И спал долгое время. И слуга пытался пробудить его и не смог.

А когда, в конце концов, пробудился ото сна, спросил слугу: «Действительно я на этом свете?» И рассказал ему слуга все как было и сказал: «Ты спал очень долго — несколько лет, а пока ты спал, я кормился этими плодами». Царский наместник горько закручинился.

И отправился к царской дочери. И та горевала очень и сказала ему:

— Если б явился в назначенный день, вызволил бы меня отсюда, а так теперь все пропало из-за одного дня. Ибо воздерживаться от еды очень трудно, особенно в последний день, когда соблазн набирает полную силу. Теперь возвращайся снова, выбери себе место и опять проведи там год. А в последний день можешь есть, только не смыкай глаз и не пей вина, чтобы не заснуть. Ведь главное — не спать.

Опять он все сделал, как она сказала. И в последний день отправился в путь и увидел — источник течет. Красного цвета и с запахом вина. И спросил слугу: «Видишь тот источник, должно быть, в нем вода, но почему она красного цвета и пахнет как вино?» И подошел и хлебнул. И тотчас упал навзничь и проспал семьдесят лет.

И вот появилось и прошло там большое войско с обозом. Слуга испугался солдат и спрятался. А потом проехала карета, и в ней царская дочь. И она остановилась возле спящего, вышла из кареты, присела подле и узнала его. И всеми силами пыталась пробудить, но он не пробуждался. И стала причитать над ним: «Вот все труды его и старания, и страшные усилия ради того единственного дня, когда можно было вызволить меня, пропали зря!» И зарыдала о том: «Да снизойдет милосердие великое на него и на меня!... ведь столько лет я здесь и не могу уйти!» И тогда сняла с головы платок, и начертала послание на нем своими слезами, и покрыла спящего платком. И встала, и пошла к карете, и уехала оттуда.

Через некоторое время пробудился наместник и спросил слугу: «На каком я свете?» И слуга рассказал ему все, как было. Как шло войско, а за ним карета. И как царская дочь сошла и плакала над ним, и кричала, чтоб снизошло милосердие на него и на нее.

Огляделся он и видит — лежит платок. Спросил: «Откуда это?» Отвечал слуга: «Она начертала на нем слезами». И он взял платок и поднял его, держа против солнца. И постепенно стал различать буквы, и увидел ее рыдания, и прочел все ее причитания и еще, что теперь она не в том замке, и отыщет он ее тогда, когда найдет золотую гору и жемчужный замок.

Оставил он тогда слугу и решил отправиться один. И ходил и искал ее, и так прошло несколько лет, пока однажды не сказал себе: «Конечно же, там, где живут люди, не найти горы из золота и замка из жемчуга, — был он знаток всех карт и летописей мира, — а потому пойду-ка искать в пустынях!»

Пошел и скитался в пустынях столько и столько лет, пока однажды не повстречал человека, настолько великого роста, что не бывает таких среди сынов человеческих, и человек этот тащил на себе дерево, настолько громадное, что рядом с жильем человеческим не сыскать таких больших деревьев. И этот человек спросил его:

— Кто ты?

Ответил ему:

— Я человек.

Тот удивился и сказал:

— Вот уж много лет я в пустыне, и в жизни не видал тут человека!

И наместник поведал ему всю историю и что он теперь ищет гору из золота и замок из жемчуга. Но ответил великан:

— Не бывает такого вовсе, — и отмахнулся от него, и укорил путника, что к нему с глупостями пристает, ибо нет такого на земле.

Тот же сказал сквозь слезы:

— Конечно, есть! Где-нибудь, но должны же они существовать!

Но великан опять отмахнулся:

— Просто дурачат тебя.

— Конечно же есть!

— А я думаю — глупость это. Но раз ты так упрямишься, так и быть, попробую тебе помочь, ведь я повелитель всех зверей. Сейчас кликну, созову всех зверей, какие ни есть на свете, а звери бегают-рыщут повсюду, может, и впрямь кто-нибудь из них слыхал про золотую гору и замок из жемчуга.

И кликнул, и прибежали все, какие ни есть звери от мала до велика, и он спросил их. И все звери ответили ему, что не видали и не слыхали ни о чем таком. И сказал ему великан:

— Откажись ты от этой затеи, никогда тебе не найти того, чего нет на земле.

Но наместник твердил, что все равно обязан найти, что должны они быть, и в конце концов уступил великан и сказал:

— Есть у меня еще брат в пустыне. И ему подвластны все птицы. Может, они знают, ведь они парят высоко, может, видали эти самые гору и замок. Иди к нему и скажи, что я тебя послал.

Пошел он и шел столько и столько лет. И нашел в конце концов еще одного великана, настолько большого, что был он такой же, как предыдущий, и так же, как и тот, тащил на себе дерево, настолько большое, что было оно такое же, как и предыдущее. И спросил его этот великан, кто он, и все повторилось, как было до этого.

Рассказал он свою историю и что брат послал его к нему. И тот так же отмахнулся, мол, ничего такого не существует. Но в конце концов и тот уступил и сказал:

— Ладно, кликну всех птиц, какие ни есть — ведь птицы подвластны мне, может, они что знают.

И созвал он птиц, и расспрашивал всех от мала до велика. И все отвечали, что ничего про такое не знают.

— Ну, — говорит, — разве не видишь теперь, что нет такого в мире? Послушай меня, возвращайся, откажись от этой затеи, потому что нету такого и не бывало.

Только тот опять твердил, что, конечно же, есть, и этот великан уступил и сказал ему:

— Еще дальше в пустыне живет наш третий брат, подвластны ему все ветры, а ветры веют по всему свету, может, они что знают.

И опять он пошел, и опять шел столько и столько лет и нашел великана такого же огромного, как и два предыдущих, и великан этот так же тащил такое же огромное дерево, что, конечно, ни с каким человеческим жильем рядом не сыскать. И этот тоже спросил, как и двое до него, и рассказал так же, как и тем, свою историю, и этот, как и те, отмахнулся, но в конце концов, уступил и сказал, что призовет все ветры и спросит у них. И призвал все ветры и расспросил всех. И ни один из них слыхом не слыхал ни про золотую гору, ни про жемчужный замок. Тогда сказал и этот великан:

— Ну, разве не видишь ты теперь, что просто морочили тебя?

Но отвечал наместник сквозь слезы:

— Конечно же, они есть!

Как вдруг прилетел еще один ветер. И разгневался на него повелитель ветров:

— Ты почему опоздал? Не я ли повелел явиться всем ветрам, почему не прибыл со всеми?!

Отвечал ветер:

— Потому что должен я был поднять царскую дочь на вершину золотой горы в жемчужный замок.

И возрадовался тогда наместник. И спрашивает у ветра повелитель ветров:

— Ну-ка, скажи, что там у них в цене?

Отвечает ветер:

— Все у них в большой цене.

И сказал повелитель ветров наместнику:

— Столько ты скитался и столько усилий потратил, и денег у тебя нет, дам-ка я тебе такой горшок — каждый раз, как засунешь в него руку, ты загребешь оттуда монеты.

И приказал ветру доставить наместника туда. И явился ветер-ураган, и подхватил его, и перенес, и доставил прямо к воротам, и стояли там стражи и не пропускали в город. Но наместник извлек из горшка монеты, подкупил стражу, и прошел в город. И был тот город опрятный и приятный. И он вошел и нашел в городе человека побогаче и снял у него угол: видно было, что придется задержаться ему там, что требуются ученье да мудрость, чтобы вызволить ее. А как вызволил ее, не сказывал — только известно, что вызволил!

Объяснения к сказочной истории

Сюжет состоит из четырех частей:

  1. Царь изгоняет свою дочь.
  2. Первая попытка освобождения.
  3. Вторая попытка освобождения.
  4. Третья попытка освобождения.

Действующие лица:

Царь — Бог. Он называется царем, потому что создает план развития мира, и все в мире происходит по Его указанию (р. Каплан).
Дочь Царя — Двекут, чувство близости к Творцу; способность человека переживать, ощущать Бога, Божественное начало. Это Шхина (Божественное присутствие), каббалисты называют ее сфира Малхут (р. Каплан).
Царский наместник — еврейский народ как передовой отряд человечества, избранный Богом для того, чтобы научиться достигать Двекута с Творцом и научить этому все человечество.
Повелитель зверей, Повелитель птиц, Повелитель ветров — силы мироздания.

Часть I. Рабби Нахман в аггадической форме обсуждает один из самых сложных вопросов: как по Воле Творца случилось так, что человечество утратило чувство органического единства с Творцом (ср. с изгнанием Адама из Ган Эден).

Это как Разбивание Сосудов (Швират а-Келим), когда Разбитые Сосуды (Малхут) попадают во власть злых сил (Клипот). Это значит, что мир потерял способность полноценно воспринимать Бога (р. Каплан).

Изгнание Малхут в сферу зла выразилось впоследствии в изгнании Шхины при разрушении Храма (р. Розенфельд).

Часть II. Первая попытка освобождения Царской Дочери, или Первая попытка достижения единства с Творцом, выражалась в подавлении плоти для возвышения духа. Царская Дочь требует от Царского Наместника уйти от мирской суеты («выберешь себе место и будешь там сидеть целый год и скорбеть обо мне»), отказаться от радостей жизни («и все время тоскуй»), а главное — телесных ограничений («и постись, а в последний день, по истечении года, постись и бодрствуй, целые сутки не смыкай глаз!»). Все это, по мнению древних, очищало человека и приближало его к Богу («и помни, что тем самым вызволяешь меня»). Корни этого мировоззрения можно увидеть в Торе: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в ноздри его дыхание жизни. И стал человек живым» (Берешит 2:7). И еще говорится: «И сказал Господь: да не борется дух Мой в человеке вечно, потому что он плоть...» (Берешит 6:3). На этом основывалась одна из самых известных точек зрения на человека как на объект борьбы между душой и телом. Высшим удовольствием для души было провозглашено пребывание на Том Свете, где душа освобождается от тела, а лучшим благом для души на Этом Свете считалось всяческое умерщвление плоти. Вот что пишет про это РаМБаМ («Восемь глав, предваряющих трактат Авот», гл. 4): «Если те из наших братьев-евреев, кто соблюдает Тору, но подражает при этом другим народам, — я говорю о них с позиции Закона, — истязают свое тело и отвергают все чувственные удовольствия только ради того, чтобы развить способности души благодаря этим крайностям... то я должен указать им, что они заблуждаются». РаМБаМ пишет, что Тора нигде не упоминает об аскетизме как идеале: «Наоборот, все предписания и запреты Торы направлены на то, чтобы человек вел умеренный образ жизни в соответствии с его потребностями, определенными природой... Не следует оставлять общество, уходя от него в горы или в пустыню, носить власяницу или другим способом истязать свое тело». Этой же линии придерживается рабби Йеhуда а-Леви: «Сказал Кузари: Если так, то расскажи мне, каким, по-вашему, должен быть благочестивый (хасид) в наше время. Сказал рабби: Благочестивый печется о своем государстве, дает всем его жителям хлеб насущный, всех удовлетворяет в должной мере и со всеми поступает справедливо, не спускает одним и не требует с других более чем положено. И когда в них будет нужда, они будут ему послушны и поспешат повиноваться, как только это потребуется. И когда он что-нибудь им прикажет, они поступят, как им велено, и когда предостережет, они остерегутся. Сказал Кузари: Я спросил тебя о благочестивом, а не о правителе. Сказал рабби: Благочестивый и есть правитель. Он владеет собой и подчиняет себе свои чувства и силы, духовные и физические, и управляет ими... Он и к правлению приспособлен, ибо если бы он управлял государством, то делал бы это с той же справедливостью, с какой он правит собственным телом и душой...» (Кузари, 3:2–5). Эту же мысль высказывает царь Шломо: «Знает праведник (цадик) нужду скотины своей» (Мишлей, 12:10). А царь Давид говорит: «Дающий скотине пищу ее» (Пс 147:9). (Под словом «беhема», которое обычно переводится как «скотина», может пониматься как собственно животное, так и животное начало в человеке.)

Теперь перед нами встает вопрос: как нужно понимать рассказы об аскетическом поведении некоторых великих праведников? РаМБаМ объясняет, что отдельные праведники идут на это с целью сбалансировать (привести в состояние равновесия) определенные качества души. Вот его слова: «И когда эти праведники порой доходят до крайностей в своем аскетизме: устраивают частые посты, воздерживаются от сна, отказываются от мяса, вина, пребывания в обществе женщин, носят грубую одежду и уединяются в пустынных местах, — они делают это, борясь с противоположными побуждениями, чтобы, как уже говорилось, излечить свою душу» («Восемь глав...», гл. 4).

РаМБаМ строго предупреждает, что подобное поведение не может привести широкие массы людей к достижению гармонии с Создателем: «Когда же люди невежественные пытаются подражать этим праведникам, они не отдают себе отчет в том, что такой аскетизм служит лишь средством излечения недугов души; они считают сам подобный образ жизни праведным и слепо копируют их, надеясь, что благодаря этому тоже достигнут истинного благочестия. Они всячески истязают свои тела, надеясь тем самым достичь высокого духовного уровня, приблизиться ко Всевышнему, — можно подумать, что Он ненавидит человеческое тело и радуется, когда умерщвляют плоть. Им и в голову не приходит, что именно этот образ жизни и ведет к нравственным заболеваниям души. Их можно сравнить с полным невеждой в медицине, наблюдающим, как искусный врач спасает жизнь пациента, находящегося на грани смерти, давая ему такие лекарства, как колоквинт, скаммония, алоэ, и строго предписывая ему голодание. Только такое лечение может в данном случае спасти жизнь больного. Глупец, видя это, готов вообразить, что коль скоро эта диета способна исцелить тяжелобольного, она еще более действенно поможет здоровому человеку сохранить здоровье и достичь долголетия. Он и не подозревает, что если человек будет относиться к себе как к больному и постоянно принимать эти лекарства, то в конце концов действительно заболеет. Точно так же люди, не страдающие серьезными духовными недугами, но прибегающие без всякой нужды к крайне сильным целебным средствам, в конце концов становятся нравственно больными» (там же).

Теперь становится понятным, почему Первая попытка Наместника освободить Царскую Дочь не привела к успеху.

Часть III. Вторая попытка освобождения. На этот раз главным врагом человечества объявлено Воображение. Действительно, восприятие человеком окружающего мира необъективно: информация, поступающая от органов чувств, объединяется и выстраивается в единую картину (динамическую, а не статическую) при помощи Воображения. Органы чувств не способны охватить все детали какой-либо ситуации — и тогда Воображение само заполняет пробелы. Проиллюстрировать это может опрос свидетелей какого-либо происшествия: расхождения бывают не только в описании мелких деталей, но и в чем-то существенном. РаМБаМ объясняет: «Воображение представляет собой возможность сохранять впечатления, полученные разумом, после того как они стерлись из органов восприятия» («Восемь глав, предваряющих трактат Авот», гл. 1). Посмотрите, как точно сказано: в памяти человека откладывается не «голая» информация, полученная органами чувств, а «впечатления», то есть Образ, нарисованный Воображением. «Посредством своего воображения человек может также соединять эти впечатления или разделять их. При этом он в состоянии создавать новые представления из образов, хранящихся в его памяти, и составлять визуальные конструкции, которые он никогда не видел, и даже такие, которые в реальной жизни невозможны» (там же). Вот почему испытание, которое не удается выдержать герою сказки рабби Нахмана, — источник с водой красного цвета и с запахом вина. Человек часто бывает настолько погружен в собственные образы, что уже не способен различать реальность и фантазию. В Ликутей Моаран (60) рабби Нахман говорит, что семьдесят лет сна Царского Наместника символизируют такое состояние сознания человека, в котором от него скрыты все семьдесят ликов Торы6. Собственные субъективные впечатления могут заполнить все сознание человека, не оставив места для объективных знаний. А без этого достижение цели — единства с Творцом — невозможно.

Рабби Нахман указывает на сон и на вино. «Сон» — это состояние, при котором Воображение освобождается от контроля Разума. Сегодня к категории «сон» можно причислить бесцельное сидение перед экраном телевизора, а также проведение многих часов в интернет-чатах или за примитивными компьютерными играми. «Вино» — это химические (или какие-либо другие) средства, способствующие раскрепощению Воображения; сюда также можно отнести наркотики и все виды галлюциногенов.

Приведу лишь несколько высказываний выдающихся людей, представителей разных народов, о Воображении. «Человеческим родом правит воображение» (Наполеон I). «Воображение — вторая жизнь со множеством вариантов» (Э. Севрус). «Никогда не давай полной воли своему воображению: оно произведет чудовищ» (Пифагор).

Теперь я хочу спросить: если Воображение настолько плохо само по себе, то почему, согласно рабби Нахману, борьба с Воображением не привела человечество к заветной цели? Зло заложено в самом Воображении, или дело в том, что в борьбе с ним мы упускаем из виду более глубинные явления? На мой взгляд, ключом к ответу на поставленные вопросы может служить высказывание французского писателя Жозефа Жубера: «Воображение — это глаза души». Воображение лишь на первый взгляд бесконтрольно, на самом же деле оно зависит от двух вещей. Во-первых, от увиденного и услышанного. Другими словами, Воображению легче работать с информацией, полученной через органы чувств, чем с воображаемыми образами. Вспомните: «Глаза видят — сердце желает — тело идет на преступление» (Мидраш Танхума). Во-вторых, Воображение зависит от чистоты души человека. Именно этому нас учит Тора в разделе о цицит, подчеркивая: «...и не будете блуждать за сердцами вашими и за глазами вашими, за которыми вы идете на разврат» (Бемидбар 15:39). Сначала названы «сердца», а потом «глаза». Сначала в сердце человека кипят страсти, а потом он глазами выискивает то, что способно их удовлетворить. Об этом же говорит простой смысл (пшат) заповеди «Не возжелай...» (Шмот 20:17). Ведь если взять для примера «жену ближнего твоего», то запрет любого практического действия в этом направлении может быть логически выведен из других мест Торы, например, из заповеди «не прелюбодействуй». Неповторимость (хидуш) этого отрывка Торы («не возжелай») в том, что Тора запрещает фантазии (например, сексуальные), в которых человек получает удовольствие от принадлежащего другому (например, от чужой жены). Причем не увиденное порождает страсть, а душевные страсти получают материал для своих фантазий из увиденного. Намеком на это может служить то, что Моше-рабейну при повторе Десяти Речений (Дварим 5) кроме фразы «ло тахмод» (от «хемда» — «приятность») использует также «ло титъаве» (от «таава» — «страсть»). Вывод: Тора требует от человека останавливать — в том числе волевым решением Разума — преступные фантазии. Это выправление ситуации пост-фактум, а изначально следует очищать качества своей души, чтобы породить фантазии более возвышенные. Все это очень важные вещи. РаМБаМ пишет, что (очищенная) Сила Воображения (Коах а-Медаме) задействуется при получении пророчества («Море Невухим», часть 2, гл. 36).

Часть IV. Третья попытка освобождения Царской дочери. Она качественно отличается от предыдущих попыток: другой масштаб, другой уровень осознания. До этого считалось, что нужно «выбрать себе место и сидеть там», то есть самоизоляция от окружающего мира является необходимым условием для духовного роста. Сейчас все это осуществляется через путь, поиск и общение с миром. Идет общение не только с людьми, но и с животными, с силами природы (в сказке — ветра) и даже с духовными сущностями разных уровней (в сказке: Повелитель животных, Повелитель птиц, Повелитель ветров). Раньше Тело подавляли постами — сейчас оно безропотно служит высшей цели. Раньше с Воображением боролись, а сейчас образ «горы из золота и замка из жемчуга» поддерживает в Царском Наместнике веру и не позволяет оставить поиски. Коротко остановлюсь на этом образе. Одна из идей, которую евреи получили под горой Синай, а все остальное человечество восприняло от евреев, — идея о приходе Машиаха. Все то время, пока она не осуществилась окончательно, эта идея остается достоянием Воображения. Эту «фантазию» еврейский народ пронес через всю свою историю. Особенно тяжело было верить в Машиаха в изгнании, когда все вокруг говорили евреям слова Повелителя зверей: «Откажись ты от этой затеи, никогда тебе не найти того, чего нет на земле». «Но наместник твердил, что все равно обязан найти, что должны они быть...» — чем сильнее притесняли евреев, тем больше крепла в еврейском народе вера в близость Конечного Избавления.

...Теперь все иначе. Евреи нашли свою «золотую гору и жемчужный замок». «„Что там у них в цене?“ Отвечает ветер: „Все у них в большой цене“». Действительно, все: и мысли, обращенные к Богу, и сила воображения, создающая чувство близости Творца, и тело, выполняющее Его волю.

Рабби Нахман не закончил свою сказку, потому что в его поколении еще не были раскрыты миру все детали Тикуна (финальным этапом Тикун а-Олам, согластно традиции, является Тикун а-Брит). Может быть нам удастся «закончить сказку».


  1. Семьдесят ликов Торы — символ всех истинных знаний о мире и о человеке, сжатых Богом до относительно небольшого текста — Письменной Торы. Эти знания могут быть получены с помощью анализа текста Торы разными способами. Таким образом, подчеркивается, что Божественная реальность, воплощенная в мире или отраженная в Торе, имеет лишь «семьдесят ликов», а не «сколько людей — столько мнений».